Сергей Довлатов умер в Америке в 1990-ом и там похоронен. 12 лет в СССР его не печатали, за 12 лет, живя в Америке, он издал 12 книг. Этот большой, красивый и талантливый человек везде был глубоко одиноким и несчастным. Его темное русское пьянство — было формой самоубийства. Первая книга на родине вышла спустя полгода после его смерти.
В конце 90-тых я прочитала у Довлатова «Зону»:
«Вообще страсть к неодушевленным предметам раздражает меня. Есть что-то ущербное в нумизматах, филателистах, заядлых путешественниках, любителях кактусов и аквариумных рыб. Мне чуждо сонное долготерпение рыбака, безрезультатная, немотивированная храбрость альпиниста, горделивая уверенность владельца королевского пуделя… Короче, не люблю я восторженных созерцателей. И не очень доверяю их восторгам. Я думаю, любовь к березам существует за счет любви к человеку»
Позднее читала его «Иностранку», «Филиал», «Демарш энтузиастов», записные книжки.
«Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря – беспринципных.»
«Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой»
Из эссе Иосифа Бродского о Сереже Довлатове:
«Сережа был прежде всего замечательным стилистом. Рассказы его держатся более всего на ритме фразы; на каденции авторской речи. Они написаны как стихотворения: сюжет в них имеет значение второстепенное, он только повод для речи. Это скорее пение, чем повествование, и возможность собеседника для человека с таким голосом и слухом, возможность дуэта — большая редкость.
При всей его природной мягкости и добросердечности несовместимость его с окружающей средой, прежде всего — с литературной, была неизбежной и очевидной. Писатель в том смысле творец, что он создает тип сознания, тип мироощущения, дотоле не существовавший или не описанный. Он отражает действительность, но не как зеркало, а как объект, на который она нападает; Сережа при этом еще и улыбался.