The Best Live Journal in Montreal and Canada

Случайно, просматривая свои старые видео-архивы, обнаружил, что у меня в запасниках валяется вот этот ролик о «празднике» ремёсел на острове Кижи, который мы с оператором Петронета Игорем Сенченко сняли в августе 1992 года.  

Сырьё снималось на очень качественной по тем временам аппаратуре: профессиональной трёхматричной камере JVC, монтировалось на нашей линейке, хотя со склейками были каки-то проблемы в тот момент – потом починили. Заставки конечных титров были сделаны на компьютере "Амига 3000".
Поэтому оригинал, который я хорошо помню, был очень чётким и качественным. Последующие переписки – сначала на ВХС, потом на ДВД в 2005 году в Петрозаводске (мне тогда ребята с одной фирмы всё перегнали на диски, но внизу появилась полоса, и так – на всех материалах) существенно снизили качество. Публикую этот сюжет как воспоминания о тех временах, когда небо было голубее, вода мокрее, а ноги девушек длиннее.

ПЕТРОНЕТ. Как это было 20 лет назад.

Некоторое время тому назад случайно открыл сайт «Столица на Онего» и, в разделе славословий губернатору Катанандову, моему почти ровестнику, у нас разница в месяц с небольшим, с изумлением прочитал:

Тольский выглядит сейчас примерно вот так:

Впрочем, он всегда и был таким, со взглядом умирающего лебедя.

Сразу хочу уточнить: ничего плохого я от Тольского за весь период работы на Карельском телевидении не видел.

Да уж, подумал я: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Валерий Тольский (парень скользкий – так говорили на Карельском телевидении), на большей части моего века на этом самом ТВ он был главным редактором, и лишь в конце моей эры (1980-1989) на этом предприятии неудавшегося промывания мозгов (не удавалось промывать, потому что никто не смотрел из-за скукоты и тоскливого местечкового-коммунистического говнизма) – председатель уже загибавшегося комитета по ТВ и РВ. Валерий Тольский не знал, а может быть и никогда не узнает, если не прочитает мой журнал, что вряд ли, что весьма некосвенно он способстовал рождению ПЕТРОНЕТа. И вот теперь он отказался в роли руководителя того самого предприятия, повивальным дедом которого невольно выступил 20 лет назад.

Ну а тут уже пора пояснить, что я имею в виду, и без подробностей не получится.

Когда я, осенью 1989 года, покидал Карельское ТВ, то совершенно не думал, что оно меня настигнет в самом неожиданном месте. Я собирался переводить с трёх языков и на два и держать ухи, моргалы и душу открытой для всех проектов, которые подворачивались  на каждом шагу в то богатое на проекты время и, можно сказать, пёрли буквально из всех щелей прямо на тех, кто «умел вертеться». Одной такой щелью было предложение возглавить газету Союза кооператоров, с председателем которого, Олегом Жарковым, мы подружились в ходе подготовки нескольких передач «О кооперации», завершивших мою карьеру на этом выморочном предприятии, которое звалось Карельским телевидением.

Олег тогда сказал: «Ты будешь получать 2700 рублей в месяц» (для сравнения, доллар стоил тогда 60 копеек официально), а самая высокая моя зарплата вместе с гонораром едва превышала 300 рублей в месяц. А обычно выходило 200-250 рублей в месяц.

«За эти деньги можешь сам писать и рисовать всю газету, и тогда деньги останутся тебе, а можешь нанимать писателей, отсека (ответственного секретаря) и вообще всех, кого сочтёшь нужным, и платить им».

Перспектива была мне обрисована ещё до моего официального ухода с ТВ, место предложено официально, поэтому я и заявил тогда, осенью 1989 года Тольскому, который подписывал моё заявление об уходе по собственном желанию, что ухожу в газету главным редактором. Он слегка удивился и спросил : « А как же вы, Александр Епифанович, почти десять лет посвятили телевидению, а теперь вдруг так резко меняете профиль?»

На что я ответил: «Так, может случиться, Валерий Анатольевич, что я при той же газете ещё и телевидение сооружу!»

«Ах, вот как!» - сказал Тольский, - «Кстати, мне вот тут прислали одну брошюрку про частное ТВ, можете взглянуть. Самому мне ни к чему, у меня ТВ уже есть, а вам может пригодиться.»

Я взял пачку страниц, попросил некоторое время на то, чтобы ознакомится с ними, и тут же пошёл в помещение фильмотеки, где у нас был громадный профессиональный ксерокс, на котором мне за небольшие подарки печатали мои переводы ещё в бытность работы на ТВ. Я дарил девушке, ответственной за это, какую-то там косметику и прочие шоколадки, и получал десятки экзэмляров книг, которые продавал в том числе по почте наложенным платежом, пополняя таким образом свой бюджет.

Отпечатав копию, я отдал Тольскому оригинал, а по пути домой вчитался в суть брошюры. Во главе оной стоял броский заголовок:

ВЫ МОЖЕТЕ КУПИТЬ СВОЁ СОБСТВЕННОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ!

Это телевидение предлагало какое-то мутное то ли советско-иранское, то ли советско-иракское предприятие «Совхалиж» (существует и поныне и по тому же адресу) всякому желающему юридическому или физическому лицу, у которого копошились в карманах лишние тугрики.

«Ну да», подумал я тогда - а где деньги-то взять?» Потому что по прочтении становилось ясно, что нужно на это дело минимум 700 000 рублей (можно безналичных – если кто жил в совке, то помнит, что это были за деньги) и 30 000 долларов. Поскольку долларов у меня не было вообще, а рублей, может быть тыща и была, но не более, то про брошюру я забыл на пару месяцев совсем.

Организация газеты кооператоров продвигалась очень медленно, жить на что-то было надо, но я был к этому вполне готов и дал в газету объявление о переводах на иностранные языки и с них. Первоначально у меня в обойме были финский, английский и французский. Потом добавились итальянский и немецкий, да даже и со шведского и испанского я на русский переводить мог. Но это потом. Поначалу же вполне хватало трёх языков. Я не помню, кто заказал мне первый в моей жизни платный перевод. Да это и неважно теперь, чай не «la première fille qu’on a pris dans ses bras[1]», но дело переводческое пошло настолько с места в галоп, что я оказался загружен выше крыши и сверх своих скромных возможностей. Мне стали приносить переводы про портлендский цемент и шизофрению с паранойей, про химическую кастрацию педофилов и про то, как открыть машину через стекло.

Массой повалили контрольные работы заочников с их «знаками», которые надо сдавать, «кандидатские минимумы», инструкции к аппаратуре, приглашения для заверения в нотариальной конторе и всякое прочее заказное пирдушество. В первый же месяц работы на себя я подсчитал выручку и прослезился от радости – она зашкаливала за 1000 рублей, то есть была в три раза больше того, что мне когда-либо платили на Карельском ТВ! Второй месяц был ещё лучше; я уже приловчился печатать контрольные работы в несколько экзэмляров – у меня была такая маленькая машинка, которая пробивала с новой копиркой 4 копии (плюс оригинал), а поскольку эти контрольные были типовыми для всех вузов, то я просто продавал эти копии, которые студентам всё-равно надо было потом переписывать от руки.

Эх, если бы в то время у меня был компьютер с принтером! Я разбогател бы за полгода, это точно.

Но это, скорее, отдельный рассказ. Рассказ же настоящий, хотя и непосредственно связанный с моей переводческой деятельностью есть повесть о том, как я организовал кабельное телевидение ПЕТРОНЕТ, которое задумывалось совсем и не кабельным.

Примерно на втором месяце моей переводческой деятельности я получил заказ на перевод инструкций к операционной системе МС-ДОС персональных компьютеров, которые только-только стали появляться в Петрозаводске. Было это, скорее всего в декабре 1989 или в январе 1990 года. Заказ был от директора предприятия «Карелнефтепродукт» Евгения Мазалецкого, http://1biografia.ru/nauka/nefteaniki/5646-evgeniy-viktorovich.html но непосредственно со мной контачил его инженер, бывший судостроитель, имя которого я полностью забыл. Пусть будет Гена, например. Он показал мне компьютеры в работе, передал толстенные книжки – инструкции и сказал, чтобы я особенно не парился насчёт терминологической точности перевода, главное, чтобы был ясен смысл, а инженеры поймут. Про цену тоже как-то условились, выгодно для меня. Вот таким образом я перевожу неделю, другую, третью, приношу переведённое порциями по нескольку страниц и разговариваю за жизнь с этим инженером, ожидая, пока бухгалтерия оформит мне очередной «транш» зарплаты. И вскользь упоминаю о той самой брошюре «Совхалижа», выражая восхищение переменившимся временем : «Подумать только, собственное телевидение!».

Инженер Гена тут же насторожился и стал меня подробно расспрашивать. Я всё, конечно, рассказал и даже принёс на следующий же день эту брошюрку, которую Гена показал Мазалецкому, после чего Мазалецкий пригласил меня на разговор. Разговор был примерно такой:

«Возьмёшься за создание частного телевидения?»

«Возьмусь. А у вас что, есть 30 000 долларов? (про рубли я не спрашивал, потому как ясно, что рубли были).»

«Да у меня не только 30, но и 300 тысяч есть, но вот потратить их на зарплаты, премии или покупку колготок женской части коллектива я не могу. А вот на то, чтобы купить телевидение – запросто. Создаём акционерное общество – и вперёд! Главное, чтобы человек был, готовый всё это двигать.»

Надо сказать, что Евгений Мазалецкий был человеком слова. Буквально на другой день мы уже сидели втроём в кабинете директора Текобанка Андрея Нежельского, который был тогда рядом с офисом Мазалецкого, буквально через скверик, где краеведческий музей, в кирпичной многоэтажке на проспекте Урицкого.  Мы собрались, чтобы родить частное коммерческое телевидение в Петрозаводске. Нежельский дал на это благородное дело миллион рублей, Мазалецкий – 40 000 долларов.

Но создать первоначальное предприятие – это лишь полдела. Теперь надо было придать ему хоть какую-то форму. И тут надо рассказать, как примерно это всё планировалось осуществить.  «Совхалиж» предлагал организовать это мероприятие по принципу французского частного ТВ «Канал плюс». То есть передатчик развешивает зашифрованный сигнал вокруг себя на дециметровой частоте (коих сотни), а в домах у клиентов в телевизоры ставится такая маленькая мандула типа чипа, или клиент покупает небольшую приставку, расшифровывающую этот сигнал. Эта приставка или чип должны продаваться достаточно дёшево, чтобы у клиента не возникало соблазна купить поддельную, которую, конечно же, наши кулибины сварганили бы в шесть секунд. Вопрос о конкуренции решался тем, что кулибиным дороже бы стоило купить части для подделки и продать затем этот прибор клиенту с наваром для себя, чем если бы клиент купил у нас эту приставку со всеми потрохами. То есть «Совхалиж» включал в цену своей станции примерно таких 10 000 декодеров. Передатчик тоже входил в комплект и вещал бы в радиусе в 30 км, то есть более чем достаточно, чтобы охватить весь Петрозаводск и даже более того[2]. Программное обеспечение, то есть фильмы, тоже входили в цену вопроса.

То есть проект был со всех сторон привлекательный и, казалось бы, просчитанный. Единственное, что смущало в контракте, не говорилось прямо, кто же берёт на себя заботу о частоте, на которой будет производиться вещание. А между тем это оказалось самым главным «компастус киви[3]», как говорят наши похъёльские друзья.

Дело в том, что на дворе ещё только занимался 1990 год, то есть всё устройство всего хозяйства на всех уровнях ещё было коммунистическим. Частотами в Петрозаводске заведовал Петрозаводский же узел связи, сейчас уже не помню, кто там был начальником,  может какой Гусаров, но неважно. Ему соорудили письмо за подписью Нежельского с Мазалецким, в котором просили выделить частоту под новое коммерческое телевидение. Я это письмо относил лично вот в этот дом, там на втором этаже был кабинет главного по всей связи в Карелии.

Посидел в приёмной несколько минут, был допущен к телу какого-то советского гриба, которому вручил письмо. Гриб почитал, шевеля губами, как у них было принято, чтобы смысл нехитрый дошёл до рабоче-крестьянского нутра (они нутром чуяли тогда). Спросил, в тупой чиновничей слоновости: « Это ещё что за новости? Какое такое коммерческое телевидение? Этого быть не может!»

Ну я спокойно так, говорю: «Быть это может уже, у нас на дворе, чай перестройка и гласность, а телевидение есть как раз её, гласности, неотъемлемый инструмент. Если вы считаете, что не может такого иметь место быть, дайте обоснованный ответ в положенные сроки. Надеюсь, что письмо ваш секретарь зарегистрировала, как должно ».

С тем и ушёл.

Ведомство гриба протянуло, как полагается, все положенные сроки, а в последний день сроков испустило ответ, который гласил примерно следующее, если упустить все ненужные выкрутасы:

«Согласно Указа Совета Народных Комиссаров СССР от 1934 года, все средства связи в СССР принадлежат народу.»

Поэтому, мол, х.. вам, а не частота для телевидения, господа предприниматели, можно было прочитать между строк ответа.

Дальше началась волокита. Раз в месяц примерно собирались какие-то совещания в Совете Министров на проспекте Ленина, где обсуждалось, давать или не давать нам частоту. За каким-то чудом на одно из них была приглашена Марина Хапцова –, которая на тот момент возглавляла Карельское ТВ и которая руководит тем, что осталось от этого ТВ и сейчас – 20 лет спустя. Тем хуже для ошмётков этого ТВ.

Кроме неё там сидели каки-то другие грибы, типа погранцов, конечно же связисты, партийные деятели ( ведь это ещё до путча было дело). Все говорили по важность альтернативных очагов гласности типа частного телевидения, но как только доходило дело до конкретного вопроса : «Дайте же, так вас и разэтак, частоту нам, у вас их сотни!», так всё скукоживалось и не продвигалось никуда совсем. На третьем сборище вдруг появилась группа каких-то людей, которые говорили  о том, что уже заказали оборудование у венгров, у «Хирадаш Техники» для кабельного ТВ. В перерыве мы вышли покурить и разговорились с главным этой группы Гвоздевым. Я его спросил о том, что они думают о программном обеспечении своего телевидения и всякое такое прочее. Как выяснилось, они не думали ничего. Все они были инженерами  с Радиозавода, который, конечно же, дышал на ладан. Их основной заботой была техника раздачи программ, то есть вещательный узел и сеть. Что запускать в эту сеть было для них делом второстепенным, программы, по их мнению, должны вроде как придти сами по себе. Когда совещание в очередной раз закончилось ничем, я пригласил Гвоздева на рюмку чая к себе, благо это было ровно через дом вниз по Ленина. Таким был вид из окна моей кухни, только это фото уже последнего времени, а тогда кирха была полуразвалившейся и вход в неё был со стороны, где стоят машины:

Это фото слишком большое, поэтому может не отобразиться. Вот ссылка на сайт "Панорамио", где оно размещено.

http://www.panoramio.com/photos/original/11462100.jpg

В неторопливой беседе я, чувствуя, что частоты нам «грибы» никогда не дадут, и выяснив, что для кабельного ТВ частота не требуется, главное, чтобы было достаточно кабеля, то бишь коаксиального медного провода, предложил объединить усилия и сказал, что у меня «есть» миллион рублей и 40 тысяч зелёных. У Гвоздева сотоварищи был уже на пути в Петрозаводск кабельный передатчик и большая спутниковая тарелка, заказанные, как я уже говорил, в Венгрии.

Ударили по рукам. Дело пошло. До этого, в промежутках между совещаниями в Совете Министров по поводу выделения частоты, я ездил в «Совхалиж» два раза, один из них с Андреем Нежельским. Пытались сделать выделение частоты строкой в контракте. Мужики из «Совхалижа» сказали : «Не, мы не можем, у вас пограничная республика, частота будет вашей проблемой». До этого ещё приезжал из «Совхалижа» в Петрозаводск какой-то молодой парень, представитель, который не имел с собой никакого багажа вообще, только паспорт и пачку денег. Не было даже смены белья у него. Побывав у Нежельского и потрепав языком про то, что «поставим всё», он сел в какой-то поезд на Москву и пропал навсегда.

Я доложил Мазалецкому, что надо, мол, объединяться с командой Гвоздева и делать кабельное ТВ, иначе упустим время и вот уже, вроде, копошатся какие-то другие ребята под руководством Андрея Мазуровского, с какими-то, по слухам, деньгами компартии и совместным болгарским предприятием, так что время терять не надо бы.

Тут надо сделать отступление и сказать, что Андрей Мазуровский очень быстро прознал, что я надыбал хорошие «средства». Он позвал меня для беседы к себе на радио – он всегда заведовал техническим обеспечением радиовещания, проще говоря держал в порядке микрофорны с магнитофонами. Я пришёл, и он начал склонять меня на свою сторону, мол, приходи ко мне со всеми этими деньгами.

Я уже достаточно насмотрелся на эту хитрую личность бывшего сержанта танковых войск, как характеризовал его мой приятель, оператор карельского ТВ Александр Веснин во время работы на ТВ и освоения личного дачного участка, где Мазуровский был замом садоводческого товарищества «Эфир», чтобы понять, что «этот человек» кинет всех и сразу же, как только ему это будет выходно. Поэтому лишь с усмешкой спросил: «Ну а что платить-то мне будешь, Андрюша?»

«Тыщу в месяц?»

«Маловато будет, однако,», ответил я явно стебясь, но Мазуровский этого не почувствовал.

Он тут же предложил больше, на что я ответил, что о зарплате можно говорить отдельно, но вот что меня интересует, так это вхожесть в совет директоров на правах, скажем, директора программ. И что я считаю, что за деньги, которые принесу фирме, я вполнен вправе такую должность требовать для себя. Торговались истово, я думаю, что можно было этого добиться чисто номинально, потом бы нашёлся способ меня из этого совета вытеснить, поэтому серьёзно переход под крыло Мазуриковского я никогда не рассматривал, так что торговался я больше в шутку. Я знал, что ребята с радиозавода тоже в перспективе могут кинуть, но то, что это сделает Мазуровский как только ему представится случай, тут даже можно было к бабке не ходить. Так, кстати и вышло. Гвоздев косвенно кинул меня через четыре года только. Да и то, если бы я захотел, мог бы остаться и влачить и дальше существование в Петронете, и не на самом последнем месте. Просто разногласия переросли в принципиальные, я расскажу об этом кратко в конце моего повестования. Сейчас пока я рассказываю про 1990 год.  

Много можно было бы рассказывать о том славном периоде работы на самого себя и работы, которая к тому же выполнялась с превеликим удовольствием. Только вот тема эта настолько необъятна, что потребовалось бы несколько десятков страниц. Теперь же нужно сказать о том, почему затея с «Петронетом» не получилась, по большому счёту, в отличие от «Ники». Единственно и только потому, что у Петронета:

а) – не было лидера типа Мазуровского,                                                                                                б) – не сложилась команда единомышленников.

На «Нике», на мой взгляд, тоже команды не было, в конце концов такие профессионалы, как Никулин с Захаровым оттуда ушли, но там была сильная личность – Андрюша Мазуровский, который тащил «Нику», как таран, за собой. Потом я имел с ним дело и с переводами и даже соорудил ему фильм к юбилею карельской связи году в 1995 – в деловых качествах его сомневаться не приходилось. Гвоздев же был совершенным, никчемным ничтожеством и в конце концов тоже команду разогнал, потом бесславно ушли и его, совсем недавно «Петронетом» поуправлял деже некто Мешков, совершенно гнуснейшая личность, гнобившая меня по комсомольской линии как неактивного комсомольца (что было то было). Потом он резко поменял взгляды, как флюгер, и в дни путча громче всех орал, что он за демократию. Света Пушкина в штанах, блин. Теперь вот этот рождённый мною в муках «Петронет» докатился до престарелого Тольского. Логический конец всему.

Если бы в конторе тогда сложился бы «коллектив», как говорили при советах, то они могли бы вытащить дело даже вопреки гнусно пассивному Гвоздеву. Но... первым, как я уже говорил, отпал Юшков. Потом свалил Савинский. Потом Фёдоров, потом Чуваров. Дольше всех оставался Вася Завадецкий со своей молодой супругой, 15 летразницы в возрасте – не шутки. Но и он ушёл года два назад, если не ошибаюсь, совершенно расплевавшись с Гвоздевым.

На первом же этапе надо было, на мой взгляд, агрессивно «кабелировать» город. Возможности такие были. В 1991 или 1992 году какие-то субподрядчики из Питера предлагали опоясать медной проволокой весь старый город плюс район Октябрьского проспекта. Петронет и Ника поделили город условно по реке Лососинка. Плюс Ника оторвала себе жирнющий кусок – Древлянку с новой застройкой, где кабель тащить было намного легче, чем в старых кварталах. Наш прославленный экономист Чуваров в ответ на это совершенно замечательное предложение питерцев ответил, что, мол, как же, ведь для этого надо брать кредит,  аж под ... 15% годовых! А чем потом расплачиваться? Да абонентной платой с десятков тысяч абонентов и расплачиваться, пень ты экономический! – ответил бы я и хор мальчиков и Бунчиков, совсем не соображающих в экономике... если бы знал, что такой разговор состоялся. Узнал-то я об этом наааамного позже, когда все поезда ушли.

Кстати, Чуваров свалил очень быстро в тот самый «Текобанк», где стал уже сам раздавать кредиты, правда уже не под 15%, а под 100 и даже 150% - такая в те годы была инфляция и доллар стоил 700 рублей, по-моему. Но ему уже было «чем хуже, чем лучше».

Помню ещё очень хорошо, что на пятилетии «Текобанка», где бесплатное вино лилось рекой, я спросил одного из двух отцов – основателей «Петронета»:

Андрей Андреевич, в чём причина охдаждения вашего банка к нашему предприятию?

«А ты что, не в курсе?» (у них, у «начальства» было всегда принято тыкать, но я не гордый).

«Нет, абсолютно нет»

«Да потому что твои коллеги, Гвоздев в первую голову, вместо того, чтобы брать кредит у своего учредителя (что, конечно, логично во всех отношениях – моё прим.) взял его у «Промстройбанка».

Опять деталь, о которой я ни сном, ни духом, потому что занимался творчеством, руководил рекламой и программами. А коллеги потихоньку гнали моё детище «Петронет» в тупик.

Причём совершалось это всё как-то гаденько, за моей спиной. Гвоздев, некоторое время после того, как я прямо спросил его, почему он так расплевался с Нежельским и получил в ответ какое-то неясное бормотание, видно смекнул, что вопросы я буду задавать и впредь неудобные. Он каким-то фертом подбил меня на то, что я отказался от поста директора программ и стал главным редактором – эта смена подозрительно быстро была оформлена в моей трудовой книжке и я даже не понял сразу, в чём суть этого манёвра, да и не интересно мне было – главный редактор, так главный редактор. Обставлено это было так, что мол, ты работаешь на износ, надо тебя разгрузить. А им надо было лишь, чтобы я не входил в совет директоров и не приглашался бы более на собрания, где решалась судьбы фирмы. Впрочем, я и так не слишком туда стремился – эти собрания мне казались тратой времени.

Но моё терпение кончилось, когда мне в «помощники» записали некоего Валентина то ли Крупицу, то ли Курицу, то ли Тупицу, сейчас уже не помню, помню, был такой обрюзгший тип в мешковатых вечно одеяниях словно всегда с бодуна и и взглядом мимо тебя, как голубой воришка Альхен. Он стал резко зачем-то ездить за программами в Москву, до этого я сам ездил за фильмами в Питер, вести какие-то переговоры о программном обеспечении, после чего я не выдержал и спросил Гвоздева: «А это что за фрукт тут нарисовался?»

По своей гнусной привычки всё время что-то таить, гвоздь без шляпки стал объяснять опять же, что мне тяжело, нужно меня разгрузить, вот он и взял его на работу. Товарищ проверенный, вместе служили на Радиозаводе.

«Ну а журналистский опыт – то у него какой?» - поинтересовался я.

«А, он был редактором многотиражной газеты нашего Радиозавода.»

Ну да, это, конечно, обалденно ценно. Газету этого секретного предпритяия оборонки нельзя даже было выносить из стен забора!

«Ну ладно, - сказал я тогда – пусть месяцок-другой постоит у меня за спиной, когда я монтирую и озвучиваю, поездит на съёмки, потом видно будет.»

Как всегда, гвоздь согласился, но вместо того, чтобы смотреть и учиться, тупица-крупица-курица залез по самые уши в сферу моего безраздельного до этого внимания и принялся руководить моими подчинёнными, о чём подчинённые, конечно же, тут же доложили и пожаловались. Дошло до того, что они перестали при нём говорить вслух на какие бы то ни было темы.

А тут как раз случилась получка, которуя я, вообще-то рассматривал как какой-то смешной довесок к основному своему заработку на рекламе и заказных фильмах. В принципе мне было пофигу, за какую сумму расписываться в ведомости, если бы я вдруг не увидел, ставя подпись, что оклад моего заместителя крупицы-тупицы несколько повыше моего. Я не помню, задал ли я тогда вопрос Гвоздеву на эту тему, но решение уже принял. В один прекрасный день, примерно через неделю после зарплаты, я начитал в эфир своё прощание с Петронетом. Когда утром пришёл на работу – дверь редакции была опечатана – Гвоздев услышал это вечером и ночью или поздно вечером прибежал в контору, чтобы навесить бумажные печати на входную дверь. Я их, конечно, сорвал, загрузил кассеты со своими работами в железный шкаф, ключ от которого имелся только у меня – и ушёл в отпуск на три месяца за всё недогулянное время. Доходы фирмы от рекламы упали в этот период ровно в три раза.

Когда я пришёл с отпуска, то продал все свои акции, распродал фильмотеку, в том числе пару сотен неучтённых и нераспечатанных кассет Джей Ви Си, что принесло несколько тысяч долларов как – никак[1], и стал работать в БОПе. Но это уже – другая песня, которая когда-нибудь споётся ещё.

Добавлю только, что ни разу не пожалел о своих решениях о выборе дальнейшего жизненного пути. Не устраивала работа первая – сменил, вторая, третья и пятая – тоже. Перестала устраивать страна проживания – сменил и её. То же самое произошло с супругой – ну, you know the drill.

Что не помешало мне успокоиться, когда пришло время, и плотно осесть в крупнейшей телеком фирме Канады, где я цвету и пахну и по сей день. Время, как говорится, швырять камни, и время каждому овощу их собирать. Написал это только лишь в качестве воспоминаний о времени perdu , которого я не recherche plus.